Квантовая химия и изгнание физики плазмы из ИЯФа.

    Окончив физфак НГУ летом 68-го сразу же приступил к работе в лаборатории квантовой химии ин-та Катализа СО АН СССР. Квантовую химию в университете я не изучал. А ознакомившись с ее традиционной формой, понял, что физики в ней нет. Это - лишь своеобразная система "игры в кубики". В том смысле, что пользуясь эмпирическимиданными по энергиям связей атомов и их простых групп с другими атомами и их группами, можно было вычислять, разумеется на ЭВМ, свойства гораздо более сложных молекулярных комплексов и химических реакций. Называлось это  полуэмпирическими методами квантовой химии.
     Я откровенно заскучал. Тогда мне сказали примерно так:  "Не хочешь заниматься этим - займись прямыми вычислениями тех же реакций из уравнения Шредингера. Разумеется, на более простых примерах. Поскольку сложность и объемы прямых вычислений многократно больше полуэмпирических.". Я так и сделал.  
     В те времена ЭВМ были весьма маломощными. Начинал я считать на  "Минск-2", программируя алгоритмы моих задач непосредственно в двоичных кодах. Но менее чем через полгода в соседнем ин-те (ВЦ СО АН СССР) ввели в эксплуатацию первую советскую ЭВМ-миллионник "БЭСМ-6". И я перешел на нее. Тем более, что на ней был транслятор с языка  "Альфа"  (аналог Алгола с расширением в комплексную плоскость и векторно-матричной алгеброй), позволявший составлять программы почти эквивалентные по скорости вычислений "ручным" программам.
     Примерно через год на лесной тропе разговорился со своим сокурсником Володей Пинусом. Он пристроился к плазмистам в ИЯФе, но занимался под руководством Алика Фридмана не физикой плазмы, а устойчивостью гравитирующих систем. То есть, одним из нарождающихся разделов астрофизики. Исследуя такие системы на устойчивость они выводили довольно сложные  "дисперсионные"  уравнения (алгебраические по своей природе), находить корни которых аналитическими методами не удавалось. Я попросил Володю показать мне одно из таких уравнений. И через два дня принес ему распечатку корней этого уравнения в зависимости от значений ряда параметров исследуемой системы. Определив, тем самым, границы устойчивости этой системы по ее параметрам.
    Так я начал работать в этой небольшой группе на общественных началах. Оказавшись весьма востребованным ее членом, поскольку почти никто из физиков-теоретиков в то время не умел работать на ЭВМ. И работал так вплоть до осени 71-го, посвящая астрофизике все больше времени, а квантовой химии - все меньше. А между тем параллельно шел ряд процессов, определивших мое будущее.
    В июне 69-го я познакомился со своей будущей женой Людмилой. На пляже обского моря (академгородок расположен в полукилометре от него). А месяцем позже ушел в долгий поход по Алтаю. Центральным событием которого стало 5-дневное восхождение на Белуху (ок. 4600 м). При спуске с которой вся девятка взошедших в трех связках сорвалась в лавине. Но поскольку склон был чрезвычайно гладким и крутым ледником, прикрытым лишь 10-сантиметровым слоем свежего подтаявшего снега, никто не погиб. Истинная причина срыва оказалась в пижонстве одного из наших товарищей, Его мы и отправили обеспечивать возвращение единственного сломавшего ногу при этом срыве. А сами пошли дальше.
     В ИЯФе к концу 60-х изначально близкое к равновесию сосуществование научных тематик нарушилось. Направление ядерной физики, возглавляемое директором ин-та академиком Будкером, стало доминирующим. А направление физики плазмы, возглавляемое академиком Роальдом Сагдеевым, ослабло. В итоге Сагдеев с частью теоретиков и экспериментаторов переехал в Москву, где возглавил ин-т космических исследований (ИКИ АН СССР). Оставшейся же части плазмистов, включая группу Фридмана, в которую неявно входил и я, работать в ИЯФе стало совсем невмоготу. 
     Неизвестно по чьей доброй воле место для оставшихся плазмистов к лету 71-го нашлось в иркутском академгородке. Конкретно - в СибИЗМИРе СО АН СССР (сибирский ин-т земного магнетизма, ионосферы и распространения радиоволн). Основная тематика работы которого  -  физика Солнца и солнечно-земных связей, явно выходила за пределы его названия.
     Тогда же Фридман предложил и мне присоединиться к этой группе. Пообещав скорое предоставление жилья. Посоветовавшись к тому времени с уже ставшей моей женой и беременной нашим первенцем Людмилой я принял это предложение. В итоге к сентябрю 71-го плазмисты-экспериментаторы ИЯФа числом до 20 душ и четверо теоретиков, включая меня, сгруппировались по руководством Алика Фридмана в лабораторию космической плазмы  СибИЗМИРа. Так начался иркутский этап жизни. И моей, и моей растущей семьи.