Зачем все это делалось? Затем, что в начале 70-х в нескольких плоских галактиках, в том числе - туманности Андромеды, в кривых вращения газовых подсистем был обнаружен глубокий провал. Который в первом приближении можно было рассматривать как разрыв скорости. Смущало лишь одно обстоятельство. Неустойчивость не стабилизировалась при существенно сверхзвуковых скоростях. Чего следовало ожидать из аналогии с плоским разрывом скорости. Но в практическом плане это было как раз хорошо. Ибо в галактиках подобные разрывы достигали чисел Маха порядка 10-15.
Разгадка была найдена через год. Когда удалось найти аналитическое решение задачи с произвольно "размазанным" разрывом скорости. Оказалось, что я фактически открыл новую гидродинамическую неустойчивость. Коих вообще за всю историю физики было открыто менее десятка. Но честь ее поименования принадлежит моему шефу - Алику Фридману. Он назвал ее центробежной неустойчивостью. Но что самое фантастическое - удалось подтвердить все предсказанные ее параметры в земных экспериментах. В 1982-83 годах. Но об этом - в следующих опусах.
Вообще длившийся четыре года период "Иркутск-2" оказался чрезвычайно плодотворным. Только по его итогам я опубликовал более двух десятков работ в академических журналах. Наверное еще и потому, что с 1-го января 1978 года по март 80-го я не курил. Бегал каждое утро по окружающим академгородок сопкам до 5-7 километров. По выходным дням - до 15, а если на лыжах - то и до 40. Оба сына в Иркутске пошли в школу и научились плавать. Зарплат наших с женой на скромную жизнь уже хватало. Весной и летом мы еженедельно выезжали в тайгу и на Байкал. За вычетом тех периодов, когда жена возила детей на свою родину - в Волгоград. Такая жизнь казалась вечной и приносила достаточное удовлетворение.
Ничто, однако, не вечно под луной. Теща стала все чаще побаливать. А жена - намекать на желательность перебазирования в Волгоград. От чего я успешно отбивался доводом, что в Волгограде для меня работы нет. Поскольку Волгоград в смысле уровня развития фундаментальной науки был в то время пустыней. Так, когда весной 86-го, когда я защитил докторскую, то оказался единственным физиком-доктором наук в городе.
Но летом 79-го стало известно, что в Волгограде в 80-м открывается университет. С нуля. Этот вариант был допустим. Ибо мог дать мне шансы первопроходца. И я дал согласие на переезд жене и теще.
А осенью 79-го наш завлаб Фридман перекочевал в Москву. И встал вопрос о его замене. Как руководителя лаборатории из более чем 20 экспериментаторов и пяти теоретиков. Выбор коллектива пал на меня и я подвергся соответствующему давлению. Согласия на это я уже дать не мог. И прямо сказать о Волгограде тоже не мог. Поскольку у будущего университета еще не было ректора. Который бы мог гарантировать прием на работу. Вот тогда я вновь закурил.
В конце концов наступило лето 80-го. Ректор ВолГУ Максим Загорулько принял меня на работу. И я стал первым сотрудником будущего физфака ВолГУ. Будущего потому, что весь первый учебный год университет тождественно равнялся единственному естественно-гуманитарному факультету. На который было принято 250 студентов, в том числе - 50 физиков. Но волгоградский период - это отдельная тема.
Journal information