Конституционное совещание.
Буквально через неделю после референдума президент опубликовал проект новой Конституции и еще через месяц созвал Конституционное совещание. Участников совещания было не менее 600. Из них более 2/3 – федеральные чиновники, специалисты, представители общероссийских общественных организаций, а остальные – по 2 представителя от каждого региона (по одному от исполнительной и представительной ветвей власти).
Шабунин сам на это совещание не ездил, но командировал своего заместителя Анатолия Егина. Вместе с ним мы провели на этом мероприятии порядка трех недель (длилось оно не меньше месяца). Конечный вариант Конституции, принятый на референдуме 12 декабря, по смыслу практически не отличался от первоначального (множество стилистических правок – не в счет). Что вполне естественно при описанном выше составе совещания. Но серьезные возражения к тексту в ходе совещания регионалами выдвигались.
С тех пор прошло два десятка лет. Но тогдашнее мое отрицательное восприятие некоторых положений Конституции только усилилось. Поскольку подтвердилось опытом развития страны. В действующей Конституции я не понимаю и не принимаю два основных положения.
Во-первых, зачем нужно было восстанавливать по образу и подобию советской системы заведомо избыточную ветвь власти? Здесь я имею ввиду президента с его администрацией. Ведь по сути это – усиленный аналог генерального секретаря с его политбюро ЦК КПСС и аппаратом ЦК. В такой конструкции президентская компонента подминает под себя парламент в части законодательной функции и правительство в части исполнительной.
До 2008 и с 2012 года так и было. А в период 2008-12 годов возникло вообще нечто несуразное – правительство в лице национального лидера подмяло под себя и парламент и президентскую администрацию. В обоих случаях роль парламента свелась к роли совещательного органа.
В тех же США президент есть глава правительства, а администрация президента и есть само правительство. И роль законодателя у парламента никем не изымается.
В этом же смысле я не понимаю региональных законодателей, соглашающихся на создание правительств регионов. Поскольку в результате реализации этого сценария губернатор, передав значительную часть функций исполнительной власти правительству, по логике вещей берет на себя и роль главного законодателя. Ужимая, тем самым, естественные функции региональных законодателей. Зачем же региональные депутаты добровольно лишают себя немалой части своих полномочий?
Во-вторых, не принимаю отсылочность норм Конституции к не существовавшим тогда и постоянно переделываемым ныне федеральным законам. В результате сейчас в Совете Федерации заседают не столько представители регионов, сколько московские чиновники, олигархи и друзья первых лиц государства. А в государственной и региональных думах заседают не избранные народом депутаты, а лица, назначенные партийным начальством.
Главы регионов, которые по Конституции должны избираться в соответствии с региональными законами, сейчас избираются как в старом советском анекдоте:"И привел Бог Еву к Адаму. И сказал ему: Ну, Адам, выбирай себе жену!".
В конечном счете невнятность положений Конституции привела к тому, что без какого либо ее изменения вместо демократической федерации в России было создано унитарное государство с весьма заметным феодально-абсолютистским оттенком.
Последнее, в свою очередь, подтверждается тем, что при принятии любых решений и законов не учитывается мнение не только народа, но и мнение специалистов и парламента. Все решения и законы "куются" и реально принимаются в недрах чиновничьего аппарата и только в его интересах. Что с неизбежностью непрерывно генерирует и подпитывает масштабную коррупцию. Круг замкнут. И в рамках действующей крайне невнятной Конституции выхода из него не видно.
Представителей регионов на этом совещании в меньшей мере интересовало будущее устройство федеральных органов власти. Но в гораздо большей мере – характер отношений между федеральными и региональными властями, полномочий региональных властей, вопросы экономического и политического равноправия регионов и, разумеется, будущее устройство органов местного самоуправления. Последнее в Конституции прописали в весьма общей и декларативной форме. Не противореча европейской хартии по местному самоуправлению.
А проблемы политико-экономического равноправия регионов непосредственно в проекте Конституции были обойдены молчанием. Но при этом разные тексты Федеративного договора для разных типов регионов оставались в статусе неотъемлемой части проекта Конституции.
В этой ситуации важно было озвучить мнение краев и областей. И в числе еще ряда критиков я занялся публицистикой. Опубликовав непосредственно перед Конституционным совещанием статью "Мы взяли американскую модель, не имея американской истории" (газета "Федерация" от 05.06.93.) и после завершения совещания еще две статьи: "Как нам не развалить Россию" ("Волгоградская Правда" от 20.07.93.) и "Как строить Федерацию" ("Российская газета" от 05.08.93.).
Разумеется, на конечный результат непосредственно они не повлияли. Но в формирование общественного мнения свой вклад внесли. Возможно поэтому любое издание Конституции, начиная с самого первого после референдума, выходило уже без приложения текстов Федеративных договоров. Хотя они до сих пор остаются неотъемлемой частью Конституции.
Конечно, и в процессе и после завершения Конституционного совещания практика сбора руководителей регионов еще некоторое время работала. На одном из таких общих сборов в мраморном зале Кремля спикеру Верховного Совета Хасбулатову не дали возможности выступить, а охрана не только не подпустила его к трибуне, но и вынесла на руках из зала. На другом, проходившем в круглом зале президент-отеля с участием Ельцина и примерно дюжины председателей регсоветов, я позволил себе высказаться по поводу неурегулированности проблемы равноправия регионов России. И получил такую отповедь от президента, что желание продолжить дискуссию пропало.
Конституция была принята на референдуме 12 декабря 1993 года. А в конце декабря я получил конверт, в который была вложена брошюра с ее текстом. На 1-м развороте которой было вот это послание:
И которую храню как реликвию, но без гордости за содеянное.
Journal information